Повседневная жизнь советского разведчика, или Скан - Страница 98

Впрочем, попыток для того, чтобы излечиться, не делается вовсе. Вся страна попала под влияние какого-то злого духа и не устает твердить о нашествии русских подводных лодок на Швецию. Средства массовой информации, без всякой проверки фактов, без оглядки включаются в эту кампанию и раздувают ее до невиданных размеров, доводят до абсурда. Любой трезвый голос тонет в хоре осуждения, любой честный человек, пытающийся разобраться в произошедшем, обвиняется в предательстве, подвергается остракизму.

А теперь вопрос на засыпку тем из наших доморощенных демократов, которые Швецию всегда ставят в пример:

Как так получилось, что демократическое государство фактически превратилось в тоталитарное, и никто этого ни на Западе, ни у нас в России не заметил? Где же знаменитые и неподкупные шведские газеты, радио и телевидение? Где самостоятельные шведские партии и профсоюзы? Суды, общественность, интеллигенция, рабочий класс и прогрессивное фермерство? Где все те противовесы демократии, призванные противодействовать всякой узурпации власти и свободы слова?

Вопросы, вопросы…

Эмигранты

И сказал Моисей народу: помните сей день, в который вышли вы из Египта…

Исх. 13, 3

Современный читатель много наслышан относительно того, что советские или русские граждане по тем или иным причинам предпочитают поменять местожительство и переселиться в другие страны. Если верить газетам и мемуарной литературе, то иммиграционные потоки шли всегда в одном направлении: на Запад.

Это верно в смысле слова «потоки» и не верно в смысле «на Запад». Потому что на Восток тоже текли, если не потоки, то струйки, и желающих попасть к нам, в первую в мире страну рабочих и крестьян, тоже было достаточно, особенно в период, предшествующий разоблачениям издержек сталинизма.

В период «зрелого социализма» также находились люди, которые в основном по патриотическим или идейным соображениям обращались в наши консульские учреждения за границей и подавали ходатайства о въезде в СССР на постоянное жительство. Мои наблюдения по отношению к этой категории лиц сводятся к тому, что таких желающих было бы значительно больше, если бы в качестве непременного условия для постоянного проживания иностранца в Союзе не выставлялось требование о приеме в советское гражданство. Иначе говоря, нашей правовой и политической системой не предусматривалась юридическая процедура приема иностанцев в страну.

Хочешь жить в Советском Союзе? Отказывайся от своего гражданства (подданства), принимай гражданство СССР, вот тогда, может быть, мы тебя и пустим в страну. На практике получалось, что наличие у лица советского гражданства не гарантировало автоматического допуска в страну этого гражданства в качестве постоянного жителя. Причем это касалось и иностранцев и коренных жителей Советского Союза, проживших длительное время за границей с «молоткастым и серпастым» документом на руках. Советский гражданин, выехавший на постоянное жительство за границу, не мог вернуться обратно на свою родину, не получив на это предварительного разрешения ОВИР.

...

Шведского или советского гражданства у «М» нет. У нее вообще лицо без гражданства.

Между тем при умной и более-менее гибкой иммиграционной политике (которой у нас до сих пор нет) можно бы было извлекать большую пользу для государства.

Вспоминаю, что в ходе консульского приема довольно часто ко мне обращались посетители с вопросами: «А можно поехать поработать в Советский Союз?» — «Хочу въехать в Советский Союз на постоянное жительство. Что для этого требуется?» — «Хочу вернуться в Советский Союз, но я давно уже не продлевал советского паспорта». — «Как получить советское гражданство?» и т. п. При наличии на Западе хронической безработицы контингент таких посетителей был довольно стабильным, но, получив от меня соответствующие разъяснения, часть их отсеивалась и больше не появлялась.

Среди них были люди с серьезными намерениями. О двух таких небезынтересных, на мой взгляд, случаях хочу рассказать в данной главе.

С Кларой Давидовной и Михаилом Александровичем я познакомился на одном из приемов, устроенном нашим культурным атташе Алексеем Трески-ным. На приеме присутствовали в основном активисты общества дружбы «Швеция-СССР».

Михаилу Александровичу было уже под восемьдесят, а может быть, и восемьдесят с хвостиком, а его жена Клара Давидовна была лет на тринадцать-пятнадцать моложе его. За плечами у обоих супругов была не простая, наполненная тревогой и постоянными переживаниями за свое будущее жизнь.

Михаил Александрович был юношей, когда в России началась гражданская война. Члены его семьи, проживавшей в Сибири, частью погибли, а частью были рассеяны в перепитиях красно-белого противостояния, так что к концу войны он один из всех оказался в «обозе» отступающих на восток колчаковских войск. Когда на Дальний Восток пришла советская власть, он вместе с американскими интервентами ушел в Америку и поселился в Калифорнии.

Во время Второй мировой войны у него, как и у многих русских эмигрантов, с новой силой всколыхнулись патриотические чувства к своей родине, и он принимал активное участие в сборе средств в пользу Советского Союза, которые тогда повсеместно проходили в США. А потом вступил и в компартию. К этому времени он переехал в Нью-Йорк и познакомился там с молодой девушкой, также активисткой компартии и тоже с российскими корнями: она родилась в Америке, но родители ее эмигрировали в США из России задолго до революции, спасаясь от еврейских погромов, организованных черносотенцами.