Повседневная жизнь советского разведчика, или Скан - Страница 90

Тогда она мне остроумной не казалась.

* * *

…Ранним осенним утром 28 октября 1981 года Бертиль Стюркман, как всегда, сел в свой баркас, запустил мотор и направился в шхеры проверять выставленные на ночь переметы. Ловлей рыбы в окрестностях Карлскруны он занимался почти всю свою жизнь, знал там наизусть каждый островок, мог без карты указать любую отмель или впадину и ориентировался в любой туман с закрытыми глазами.

Вот и сегодня густая пелена зависла над Гусиным проливом, сократив видимость до нескольких десятков метров, но это нисколько не мешало ему уверенно вести баркас к цели. Но что это там чернеется? Около островка Торум сквозь туман проступали контуры чего-то длинного и массивного, похожего на огромного кита. У рыбака проснулось естественное любопытство. Ночью он просыпался от доносившегося с моря шума моторов, но принял его за учения моряков с карлскрунской военно-морской базы. Может быть, это оно шумело ночью? Надо подойти поближе и поглядеть, переметы подождут.

Уже на полпути к таинственному предмету он понял, что видит перед собой подводную лодку. Странно! Он знал о существовании в Гусином проливе секретного фарватера, но пользовались им в основном десантные корабли береговой артиллерии. Он не припоминал, чтобы тут когда-либо появлялись подводные лодки. Он подошел еще ближе и рассмотрел на башне лениво полощущийся белый с синим флаг, на котором четіЮ проступала красная звезда. Лодка чуть-чуть задрала ржаво-серый нос кверху, в то время как корма скрывалась под водой.

«Она села на мель, для такой дуры тут слишком мелко», — догадался Стюркман и заглушил мотор. Баркас бесшумно скользил по инерции прямо к башне, на которой стояло несколько человек в меховых шапках и капюшонах. Пока Стюркман пытался вспомнить, кому мог принадлежать флаг (звезду использовали русские, но ведь у них флаги были красного цвета), одна из фигур на башне стала сердито кричать и недовольно махать руками над головой. Сомнений не было: фигура хотела, чтобы Стюркман убрался от лодки подальше.

«Наверняка не наша, похожа вроде на польскую», — подумал швед, запустил мотор и направил нос баркаса на северо-запад к острову Стюрке. Там постоянно жил еще один рыбак, и у него была телефонная связь с городом.

…Когда в штабе береговой охраны раздался звонок и робкий голос сообщил, что в нескольких милях от них в запретной зоне находится иностранная подводная лодка, то военные не поверили и попросили звонившего хорошенько выспаться или похмелиться. Звонивший возразил, что он вполне трезвый, и тогда пограничники связались с военно-морской базой и доложили о сигнале начальнику штаба К. Андерссону.

Около одиннадцати часов торпедный катер «Незаметный» с К. Андерссоном на борту вошел в Гусиный пролив. Начальнику штаба 50 лет, он женат, отец троих детей, почти всю свою жизнь связан с Карлскруной и флотом. Это — чернявый человек небольшого роста, живого темперамента, осторожный, гибкий, тактичный собеседник, любитель пошутить, но при необходимости может быть жестким начальником и настойчивым в достижении цели офицером. Коллеги считали его душой штаба. С утра до вечера он крутился на базе, и его моторным качествам завидовали даже молодые.

Подойдя поближе, Андерссон попросил сопровождавшего его офицера береговой охраны свериться со справочником военно-морских судов Варшавского договора.

— Это советская подлодка класса «Виски», — констатировал тот.

— Ты не ошибся?

— Никак нет, господин капитан второго ранга.

«Какого хрена делать советской лодке в трех милях от моего штаба?» — подумал Андерссон. — «Уж не хотят ли проверить нашу бдительность ушлые штабисты из Стокгольма? Достали откуда-нибудь нашего списанного на лом «Морского льва», разрисовали его, переодели наших ребят в советскую форму и… Нет, тут надо действовать осторожно!»

— Доложи на всякий случай в штаб: советская субмарина У-137 класса «Виски».

— Слушаюсь.

Никто, конечно, из находящихся на катере не верит в это, но раз флаг на башне советский, то и вести себя нужно как с советским военным кораблем. Этому правилу следуют моряки всех стран и флотов.

Приняв сообщение с катера, дежурный офицер базы задает пограничнику ехидный вопрос:

— Ты трезвый?

— А ты думаешь, что начальник штаба капитан второго ранга явился на службу в нетрезвом состоянии? — находится тот.

Катер медленно скользит по застывшей тихой глади Гусиного пролива и мягко причаливает с левого борта подлодки. Из башни часовой с карабином и трое офицеров молча наблюдают, как Андерссон перешагивает через поручни катера и заносит ногу на внешнюю палубу лодки. Швед поднимается по металлической лестнице башни и лицом к лицу сталкивается с советскими моряками.

Со стороны ситуация выглядела, вероятно, достаточно смешной, если бы она не происходила на территории военно-морской базы Швеции! Андерссон все еще считал себя участником хитроумной оперативной игры, придуманной в штабе ВМФ Швеции.

— Ду ю спик инглиш? — еле узнал он свой неуверенный голос. На застывших в напряжении лицах офицеров подлодки ничего не отобразилось. Тогда он повторил вопрос, надеясь хоть на какую-то реакцию с их стороны. Ничего подобного: русские (или мнимые русские) смотрели на него, как Пятница на Робинзона, и продолжали упорно молчать.

— Шпрехен зи дойч? — сделал он еще одну — последнюю попытку. Знания иностранных языков заканчивались у него на немецком.

— Яволь! — неожиданно ответил один из русских. — Я немного говорю по-немецки.