Повседневная жизнь советского разведчика, или Скан - Страница 69

В число интернированных попал и Лотц с женой. Он не знал, почему его забрали, и понял, что провалился. Когда его стали допрашивать, он, чтобы спасти жену, сказал:

— Что вы хотите знать? Моя жена абсолютно не виновата.

Контрразведчик насторожился, но ничего не понял. На всякий случай решил пошутить:

— Мы знаем о вас все, вам лучше сознаться. Где ваше шпионское оборудование?

Лотц сказал, что его радиопередатчик закамуфлирован в ванне.

Контрразведчик не поверил собственным ушам, но решил проверить. Невинная беседа стала началом конца нелегала. И виной провалу была неадекватная реакция самого Лотца, которому вдруг изменили хладнокровие и выдержка.

А Абелю, которого арестовывали ночью в гостинице и которого подняли с постели в чем мать родила, удалось собрать всю волю в кулак и незаметно для представителей ФБР и иммиграционной полиции уничтожить некоторые уликовые материалы.

Заметил ли ты, читатель, что обстановка заговора, конспирации или секретности всегда сопровождается какой-нибудь причудливой комической деталью? Так и в разведке, особенно в нелегальной. Там «нахохочешься» вдоволь.

…Бен выходит на явку в одном городе с представителем Центра. По условиям встречи, прежде чем вступить с ним в контакт, он произносит пароль:

— Самсон уж не такой плохой писатель, не правда ли?

Можно спорить о том, хорош ли этот пароль или безнадежно глуп, но в данном случае это не важно. Представитель как-то странно смотрит на нелегала, задерживается с отзывом, но произносит его наконец, и оба приступают к обсуждению оперативных вопросов.

Спустя много лет оба участники явки встречаются в Москве. Работник Центра спрашивает:

— Ты хоть помнишь, какой пароль ты произнес в городе N.?

— А как же, память у меня отличная. «Самсон не плохой писатель…»

— Какой Самсон! Сименон, мать твою! Если бы я тебя не знал в лицо, я бы хрен передал тебе деньги!

При предъявлении пароля, как известно, нужно соблюдать точность. Никакие «усовершенствования» здесь не допустимы. Любая произвольная перестановка слов в условной фразе, не говоря уж об искажениях или пропусках, считается грубым нарушением и может послужить к срыву контакта. Вот какая история случилась с Зоей Воскресенской, прославленной советской разведчицей, ставшей потом известной детской писательницей. Привожу ее в сокращенном виде.

Была середина тридцатых годов, Воскресенская работала тогда в Финляндии и должна была передать одному нелегалу большую сумму денег. Она сидела на скамейке в парке, крепко держала в руке чемоданчик и ждала встречи. Нелегал должен был появиться с минуты на минуту.

Неожиданно перед ней возник высокий плотный мужчина, который молча сел с ней рядом. Он сидел и внимательно рассматривал Зою, потом усмехнулся и сказал:

— Хорошо отдохнуть рядом с вами.

Это была фраза, схожая по смыслу с паролем, но только часть его. Может, это был провокатор? Нет, на провокатора сосед по скамейке был не похож. Вслух Воскресенская как можно строже спросила:

— Что вам угодно?

— Вы позволите отдохнуть мне рядом с вами?

— Пожалуйста, садитесь, но я больше предпочитаю одиночество.

Назвав отзыв, Воскресенская назидательно сказала:

— Почему вы перепутали пароль?

— Ничего я не перепутал, — ответил нелегал. — Просто увидел симпатичную женщину и решил пошутить.

— Нашли время для шуток! — Зоя Ивановна пододвинула к мужчине чемоданчик: — Это деньги для вас, проверьте сумму.

Мужчина открыл крышку чемоданчика, посмотрел на пачки купюр и сказал, не считая:

— Здесь не полная сумма.

— Как не полная? — встрепенулась разведчица. — Этого не может быть. Что получили из Центра, то и передаю вам.

В глазах мужчины запрыгали чертики:

— Нет, здесь не хватает 15 копеек.

— Каких копеек? — оторопела Воскресенская.

— Тех самых 15 копеек, которые вы должны мне, Зоенька.

И тут у Воскресенской молнией сверкнуло воспоминание: заснеженная Москва 1935 года, воскресенье, троллейбус «Б» на Садовом кольце, отсутствие мелочи в кошельке, беспомощность кондукторши, не смогшей разменять ее десять рублей, и мужчина в серой шапке из каракуля, купивший ей билет за 15 копеек.

— Как же я вам верну эти деньги? — спросила она тогда мужчину.

Тот отказался от денег и попросил ее назвать себя. Она сухо и официально сообщила ему свое имя и отчество. «А можно я буду звать вас Зоенькой?» — спросил он. — «Вам нельзя!», — строго ответила она и вышла из троллейбуса.

.. Комок подступил к горлу. Зое Ивановне хотелось броситься нелегалу на шею, обнять его, сказать что-то теплое, хорошее…

— Что же мне делать? — прошептала вместо этого Воскресенская. — У меня опять нет 15 копеек.

Уязвимым местом в деятельности нелегала является его биография: он появился из ниоткуда, живет одинокий как перст, родителей нет («Когда я был маленький, моя дорогая мама умерла, а папа погиб в автокатастрофе»), сестер-братьев — тоже («Когда я учился в школе, брат утонул в реке, а сестра вышла замуж и уехала на остров Пасхи»), женой обзавестись не успел. Такой человеку всякого порядочного и законопослушного бюргера вызовет повышенный интерес. Как же так: войн в Европе давно нет, и объяснять свое сиротство природными катаклизмами по меньшей мере как-то неудобно. Поэтому нелегалу настоятельно рекомендуется выезжать в командировку с напарницей, которая перед окружением будет выступать как законная супруга. Теоретически вроде выходит, что два нелегала вместе — это двойной риск и двойная опасность расшифровки, но в данном случае минус на минус дает плюс, супружество, наоборот, усиливает безопасность их работы.