Повседневная жизнь советского разведчика, или Скан - Страница 43

В том случае, если он «согрешил» с иностранкой, дело ясное: ему немедленно предлагают выехать из страны и навсегда забыть о том, что где-то существует заграница. Не так быстро и гладко разрешаются амурные дела внутри колонии. Там сначала проходят все «муки ада» по ритуалу, выработанному досужими кадровиками еще в начале 20-х годов, а потом уж «отправляют под фанфары» домой с заключением, что впредь товарищу X. работа за границей противопоказана. Человек, приезжая в Москву, как правило, разводится, теряет работу, квартиру, семью и переходит в разряд рядовых советских невыездных граждан. Теперь зарубежную действительность он будет наблюдать по передачам Ю. Сенкевича, если вообще хватит денег на покупку воронежского «Рекорда», а самое длительное путешествие он предпримет на троллейбусе от дома до новой работы и обратно.

...

Морально устойчив, в семейных отношениях незатейлив.

В начале своей командировки в Данию я был свидетелем того, как перед моими глазами разворачивалось одно такое дело. Сотрудник ГРУ, носивший имя славного шведского викинга, положившего начало целой династии русских князей, завел роман с секретаршей-машинисткой, незамужней и немолодой уже вертлявой особой, выезжавшей за рубеж в основном, как выяснилось позже, в поисках мужа. Военный разведчик так «раскис» от нахлынувших чувств, что не смог скрыть от посторонних свою преступную связь и стал «крутить любовь» напропалую. Он внимательно выслушивал советы встревоженных товарищей, но тактично посылал их куда подальше и продолжал на глазах всей колонии встречаться со своей пассией. Что-то в нем сломалось, а в его действиях сквозила какая-то непонятная обреченность.

...

Отношения с женой «П» строил правильно, так как не знает о его любовницах и размере зарплаты.

Его жена не выдержала такого афронта и, не видя другого средства урезонить мужа, обратилась за помощью… в консульство. Консул Серегин А. С. серьезно воспринял сигнал и тут же вызвал к себе в кабинет коварного возмутителя спокойствия. Он предложил ему в присутствии супруги повиниться во всех грехах и дать обещание, что впредь… Одним словом, консул обещал оставить дело без последствий.

Но дипломат упорно твердил, что он любит другую и жить с семьей не намерен. Тогда консул вызвал в кабинет объект его любви и продолжил разборку при участии всех заинтересованных лиц. Секретарша, однако, нахально отрицала факт сожительства с дипломатом и валила все на него. Получилась «в огороде бузина, а в Киеве дядька».

Посовещавшись с кем надо, консул вышел на Москву с ходатайством об откомандировании супружеской пары из страны. Секретаршу оставили в Копенгагене до конца срока ее командировки. Когда она возвратилась домой, то все в посольстве были заинтригованы концовкой этой драматической связи и спрашивали у приезжающих из Москвы, чем же все дело кончилось.

— А ничем, — отвечали знатоки. — «Он» развелся с супругой и живет один.

— А как же большая любовь?

— Какая любовь? «Он» послал «ее» на все четыре стороны и стал закоренелым холостяком.

Да, неисповедима ты, загадочная русская душа!

...

По части морального облика наших сотрудников есть кое-какой неприятный задел и на текущий год.

Большим испытанием для советских командированных являлось изобилие товаров в магазинах и невозможность их приобретения. Мизерная зарплата, хватающая только на то, чтобы затыкать дыры в семейном бюджете, высокие цены на товары подталкивали людей к тому, чтобы как-то ловчить, изворачиваться и находить возможности. Большинство стоически вступали на путь экономии за счет желудка. Некоторые переходили на использование «жидкой валюты» и натурального обмена ее на товар. Это — очень опасный путь, и контрразведка только и ждала такого случая, чтобы поймать контрабандиста с поличным и предложить ему единственный выход без шума и полюбовно решить вопрос — стать предателем и работать на них в качестве агента.

В мою бытность в Скандинавии на весь мир «прославились» дипломаты из северокорейских посольств в Копенгагене, Осло и Стокгольме. Пхеньян объявил экономию валюты и практически перестал переводить деньги на содержание посольств. Дипломаты были вынуждены приобретать по дипломатической скидке спиртное и перепродавать его по городской цене своим контактам. Разница шла на выплату зарплаты и поддержание «представительских штанов». Но не долго музыка играла, не долго фраер танцевал! Все эти незаконные операции стали предметом пристального внимания полиции. Она собрала необходимый компрометирующий материал и направила его в свой МИД. Некоторое время спустя все северокорейские посольства были закрыты, потому что в них некому было работать. Все дипломаты и техсостав были объявлены персонами нон грата и высланы из страны.

Однажды консул М. Федосеев, сменивший А. Серегина, вошел в приемную консульства и попросил меня выехать с ним в город.

— Ты мне понадобишься, если возникнет необходимость в твоем датском. — лаконично бросил он на ходу, садясь в машину.

— Куда мы едем?

— В полицию.

— Что-то случилось?

— Случилось, — Федосеев выругался и достал из «бардачка» сигарету. — Жену завхоза взяли за воровство в магазине. Она сидит в кутузке в Политигордене.

Мы молча въехали в мрачный двор полицейского дома, сказали дежурному офицеру фамилию комиссара, и он по лабиринтам провел нас к нужному кабинету.

Комиссар был настроен агрессивно и без предисловий объяснил суть дела, по которому он попросил приехать советского консула: госпожа имярек, находясь в магазине тканей на Триангеле, вошла в примерочную, намотала на себя кусок понравившейся ей материи и пыталась выйти с ней из магазина.